Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации (далее – КС РФ) № 38-П от 11 июля 2023 года был разрешен вопрос о соответствии Конституции РФ пункта 3 части 1 статьи 14, пункта 4 части 4 статьи 17, пункта 7 части 3 статьи 80 и статьи 92 Федерального закона «О службе в органах принудительного исполнения Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». Поводом к рассмотрению дела явились принятые судебные решения в отношении заявителя, предусматривающие безусловный и бессрочный запрет поступления на службу в органы принудительного исполнения для лиц, уголовное преследование которых по делам частного обвинения было прекращено в связи с деятельным раскаянием.
Суть дела
Заявитель полагал, что оспариваемые им законоположения не соответствуют статьям 2, 19 (часть 1), 32 (часть 4), 37 (часть 1), 54 и 55 (части 2 и 3) Конституции Российской Федерации в той мере, в какой они вводят безусловный и бессрочный запрет на занятие профессиональной деятельностью (служба в органах принудительного исполнения) для лиц, совершивших преступление небольшой тяжести по делу частного обвинения, прекращенному в связи с деятельным раскаянием, без учета вида и степени тяжести совершенного преступления; срока, прошедшего с момента его совершения; формы вины; обстоятельств, характеризующих личность; поведения лица после совершения преступления; отношения к исполнению служебных обязанностей, а также иных факторов, позволяющих определить, представляет ли конкретное лицо общественную опасность и угрозу закрепленным в статье 55 Конституции Российской Федерации ценностям. В связи с изложенным заявитель полагает, что оспариваемые нормы несоразмерно ограничивают право таких лиц на свободное распоряжение своими способностями к труду и нарушают баланс конституционно значимых ценностей.
Позиция Конституционного Суда
КС РФ прекратил производство в части, касающейся проверки конституционности пункта 3 части 1 статьи 14, пункта 7 части 3 статьи 80 и статьи 92 Федерального закона «О службе в органах принудительного исполнения Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», так как он неоднократно указывал, что само по себе упоминание обжалуемого нормативного положения в тексте судебного акта еще не свидетельствует о его применении судом и именно данные положения не регулируют вопрос заявителя о его праве поступить на службу в органы принудительного исполнения, поскольку они направлены на регулирование отношений по прохождению службы, увольнению со службы в органах принудительного исполнения и др.
Таким образом, предметом рассмотрения КС РФ по настоящему делу является пункт 4 части 4 статьи 17 Федерального закона «О службе в органах принудительного исполнения Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» в той мере, в какой на его основании решается вопрос о возможности поступления на службу в органы принудительного исполнения лица, в отношении которого уголовное дело частного обвинения было прекращено в связи с деятельным раскаянием.
В своем постановлении КС РФ отметил, что перечисление федеральным законодателем в пункте 4 части 4 статьи 17 Федерального закона «О службе в органах принудительного исполнения Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» правовых последствий состоявшегося уголовного преследования свидетельствует о том, что не любое прекращение уголовного дела (уголовного преследования) по нереабилитирующим основаниям является препятствием для поступления на службу в органы принудительного исполнения. В частности, названная норма не создает препятствий (ограничений или запретов) для приема на службу лиц, в отношении которых применены положения статей 761 «Освобождение от уголовной ответственности в связи с возмещением ущерба» и 762 «Освобождение от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа» УК Российской Федерации.
Кроме того, указанный пункт прямо допускает службу в органах принудительного исполнения лица в случае прекращения в отношении него уголовного преследования в связи с примирением сторон по уголовным делам частного обвинения, прекращенным не менее чем за три года до дня поступления на службу в органы принудительного исполнения. Соответственно, законодатель дифференцирует факты прекращения уголовных дел различных категорий по нереабилитирующим основаниям исходя из своего видения того, как они отражают соответствие лиц по своим качествам требованиям, предъявляемым в силу специфики службы. Получается, что лица, уголовные дела частного обвинения в отношении которых прекращены по различным нереабилитирующим основаниям, оказываются в принципиально разных – относительно решения вопроса о приеме их на службу в органы принудительного исполнения – условиях.
Таким образом, пункт 4 части 4 статьи 17 Федерального закона «О службе в органах принудительного исполнения Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» не соответствует статьям 17, 19 (части 1 и 2), 32 (часть 4), 37 (часть 1) и 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации в той мере, в какой он устанавливает безусловный и бессрочный запрет поступления на службу в органы принудительного исполнения для лиц, уголовное преследование которых по делам частного обвинения было прекращено в связи с деятельным раскаянием, и ставит таких лиц в неравное положение с лицами, уголовное преследование которых по делам частного обвинения прекращено по другим нереабилитирующим основаниям.
КС РФ постановил федеральному законодателю – исходя из требований Конституции Российской Федерации и с учетом основанных на этих требованиях правовых позиций КС РФ, выраженных в настоящем Постановлении, – внести в действующее правовое регулирование необходимые изменения.
Впредь до внесения соответствующих изменений прекращение в отношении лица уголовного преследования по делу частного обвинения в связи с деятельным раскаянием не может служить препятствием для поступления (основанием для отказа в приеме) на государственную службу в органы принудительного исполнения, если оно имело место не менее чем за три года до дня поступления на службу в органы принудительного исполнения.
Судебные решения по делу заявителя, вынесенные на основании пункта 4 части 4 статьи 17 Федерального закона «О службе в органах принудительного исполнения Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», подлежат пересмотру в установленном порядке.
Мнение эксперта
Безусловно публично-правовые функции, реализация которых возложена на органы принудительного исполнения, требуют от лиц, проходящих такую службу, не только высокого уровня профессионализма, но и морально этических качеств, необходимых для надлежащего осуществления ими своих полномочий. Исходя из этого федеральный законодатель вправе устанавливать для лиц, изъявивших желание поступить на службу в органы принудительного исполнения, особые требования, обусловленные задачами, принципами организации и функционирования органов принудительного исполнения, а также специфическим характером деятельности указанных лиц. Такую цель преследует в том числе пункт 4 части 4 статьи 17 Федерального закона «О службе в органах принудительного исполнения Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации», отражающий один из аспектов репутационных требований к сотрудникам органов принудительного исполнения.
Однако вводя особые правила допуска к профессиональной деятельности и ограничивая тем самым право граждан на свободное распоряжение своими способностями к труду, федеральный законодатель обязан находить баланс конституционно защищаемых ценностей, публичных и частных интересов и учитывать, что в силу статьи 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.
Ермохина Елена Анатольевна, юрист и член СЮБ.
Соответственно, если лицо, в отношении которого осуществлялось уголовное преследование по делу частного обвинения, перестало быть общественно опасным, вследствие в том числе поведения после совершения преступления (включая заглаживание вреда, причиненного преступлением), и в отношении этого лица уголовное дело было прекращено в связи с деятельным раскаянием, то это не может влечь более строгих правовых последствий, нежели примирение сторон (которое, по общему правилу, хотя и предполагает заглаживание вреда, но не в качестве необходимого и обязательного условия) либо освобождение от уголовной ответственности в связи с возмещением ущерба или с назначением судебного штрафа (статьи 761 и 762 УК Российской Федерации), которое предполагает утрату общественной опасности и лицом, и совершенным им преступлением вследствие его позитивного поведения.