Определение Верховного Суда РФ от 26.06.2024 № 302-ЭС23-30103(1,2) квалифицирует сделки по погашению предоставленного компенсационного финансирования в период подозрительности как совершенные с целью причинения вреда кредиторам, и устраняет конкуренцию норм пункта 2 статьи 61.2 и статьи 61.3 Закона о банкротства.
Суть дела
В период с мая по декабрь 2019 года заинтересованное по отношению к должнику лицо (Общество) осуществляло финансирование деятельности должника в условиях наличия на его стороне признаков неплатежеспособности посредством предоставления беспроцентных займов в виде оплаты выставляемых заемщику третьими лицами счетов.
24.09.2019, 15.10.2019, 26.11.2019, 27.11.2019, 16.12.2019, 21.01.2020 и 14.02.2020 между должником и Обществом заключено семь договоров уступки требований, в рамках которых должник передал требования к двум должникам. Ни один из приведенных договоров не содержал условия об оплате со стороны цессионария.
Судами установлено, что Общество получило реальное исполнение по данным договорам в совокупном размере 12 236 641 руб. 99 коп., которое зачло в счет погашения обязательств должника по выданным ему займам.
В рамках дела о банкротстве должника конкурсный управляющий и уполномоченный орган обратились с заявлениями о признании недействительными и применении последствий недействительности договоров уступки прав требования от 24.09.2019, от 15.10.2019, от 26.11.2019, от 27.11.2019, от 16.12.2019, от 21.01.2020 и от 14.02.2020, заключенных между должником и обществом.
Определением суда первой инстанции, оставленным без изменения судом апелляционной инстанции, оспариваемые сделки признаны недействительными, применены последствия их недействительности в виде взыскания с Общества в конкурсную массу должника 12 236 641 руб. 99 коп., а также восстановления требования Общества к должнику по денежному обязательству в том же размере.
Признавая оспариваемые договоры недействительными, суд первой инстанции сослался на положения пункта 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве и исходил из того, что исследуемые сделки совершены в условиях неплатежеспособности должника в интересах заинтересованного по отношению к нему лица с целью причинения вреда имущественным правам кредиторов. При этом суд первой инстанции, приняв во внимание факт отсутствия в условиях оспариваемых договоров положений об оплате, пришел к выводу о том, что ликвидные требования переданы должником на безвозмездной основе, а само по себе наличие у должника задолженности по договорам займа не является доказательством достижения сторонами соглашения о цене уступаемого права требования, порядке и сроках ее уплаты.
Суд апелляционной инстанции, поддерживая выводы суда первой инстанции о доказанности всей совокупности условий для признания оспариваемых сделок недействительными по пункту 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве, пришел к выводу о том, что данные сделки не являлись безвозмездными, а представляли собой возврат компенсационного финансирования, предоставленного должнику в условиях его имущественного кризиса. При этом судом апелляционной инстанции отмечено, что возврат компенсационных платежей влечет уменьшение конкурсной массы и, как следствие, причинение вреда имущественным правам кредиторов.
Постановлением суда кассационной инстанции судебные акты судов первой и апелляционной инстанций отменены, принят новый судебный акт о признании недействительными и применении последствий недействительности договоров уступки права требования от 16.12.2019, от 21.01.2020 и от 14.02.2020, заключенных между должником и Обществом, в удовлетворении остальной части требований отказано.
Суд кассационной инстанции сослался на положения пункта 2 статьи 61.2 и статьи 61.3 Закона о банкротстве, и исходил из того, что вывод суда апелляционной инстанции о наличии вреда в той мере, в которой реестровые кредиторы лишились приоритетной возможности получить удовлетворение своих требований за счет уступленной дебиторской задолженности должника, является неправомерным, поскольку лишение такой возможности фактически означает предпочтительное погашение требования ответчика, что соответствует диспозиции состава недействительности, предусмотренного пунктом 1 статьи 61.3 Закона о банкротстве.
Таким образом, суд кассационной инстанции счел, что в рассматриваемом случае в результате совершения оспариваемых сделок имущественным правам кредиторов должника не был причинен вред, а значит и отсутствовали основания для признания их недействительными на основании пункта 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве.
При этом, принимая во внимание доказанность всего состава недействительности по пунктам 1, 3 статьи 61.3 Закона о банкротстве, суд кассационной инстанции пришел к выводу о возможности признания недействительными сделок, совершенных в пределах шестимесячного срока до принятия к производству заявления о признании должника банкротом.
Конкурсный кредитор и уполномоченный орган обратились в Верховный Суд РФ с кассационными жалобами, в которых просили постановление суда кассационной инстанции отменить, оставив в силе судебные акты судов первой и апелляционной инстанций.
Позиция Верховного Суда
Рассмотрев доводы кассационной жалобы, Верховный Суд РФ определил отменить постановление суда кассационной инстанции и оставить в силе судебные акты судов первой и апелляционной инстанций, в связи со следующим.
При оспаривании сделок по основанию, предусмотренному пунктом 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве, истец должен доказать факт нарушения сделкой имущественных интересов кредиторов должника.
Суд кассационной инстанции, приходя к выводу об отсутствии на стороне кредиторов имущественного ущерба, который мог бы возникнуть в результате совершения оспариваемых уступок, исходил из того, что их заключение фактически направлено на проведение зачета встречных ординарных заемных обязательств должника перед ответчиком.
Однако в рассматриваемом случае судом апелляционной инстанции установлено, что предоставляемые заинтересованным по отношению к должнику Обществом беспроцентные займы фактически являлись компенсационным финансированием должника в условиях его нахождения в состоянии имущественного кризиса, на что указывает, в том числе, и способ предоставления таких займов – погашение обязательств должника перед третьими лицами по выставляемым ими счетам.
В свою очередь, введение в отношении должника процедуры банкротства призвано исключить возможность нарушения имущественных интересов внешних (независимых) кредиторов в результате определяющего влияния на процедуру внутренних (заинтересованных) кредиторов. Для реализации данной цели судебной практикой, в частности, выработаны правовые подходы, позволяющие сделать вывод о наличии или отсутствии оснований для понижения очередности (субординации) требования аффилированного с должником лица. Такие примеры обобщены и сформулированы в Обзоре судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц, утвержденном Президиумом Верховного Суда РФ 29.01.2020 (далее – Обзор).
Так, по смыслу пункта 3.1 Обзора, сокрытие аффилированным лицом информации о нахождении должника в трудном экономическом положении (имущественном кризисе) и попытка преодолеть кризис посредством внутреннего публично нераскрываемого компенсационного финансирования ведет к тому, что данное лицо принимает риск неосуществления плана выхода из кризиса на себя и впоследствии не вправе перекладывать его на других кредиторов.
В данном случае ответчиком и должником созданы условия для максимально возможного погашения обязательств, возникших из отношений по компенсационному финансированию (для изъятия этого финансирования) в ущерб интересам независимых кредиторов, то есть для переложения на последних риска утраты компенсационного финансирования, что очевидно свидетельствует о нарушении их имущественных интересов.
Таким образом, заявление конкурсного управляющего и уполномоченного органа о признании сделок недействительными как подозрительных направлено на защиту прав внешних кредиторов, понесших от данных сделок имущественные потери.
Удовлетворение ответчиком (аффилированным лицом) своего требования путем возврата займа (осуществления зачета) влечет причинение вреда имущественным правам кредиторов и подпадает под признаки подозрительной сделки, предусмотренные пунктом 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве.
Суд кассационной инстанции, ограничившись констатацией оформления отношений должника с ответчиком в качестве заемных, не учел установленные судами обстоятельства, касающиеся их действительной правовой природы, в связи с чем пришел к ошибочному выводу об отсутствии причинения вреда имущественным правам кредиторов в результате совершения оспариваемых сделок. В свою очередь, суд апелляционной инстанции правильно заключил, что в настоящем споре необходимо учитывать компенсационный характер финансирования, обязательства по возврату которого были прекращены вследствие совершения спорных сделок.
Мнение эксперта
Рассматриваемое определение свидетельствует о начале формирования Верховным Судом РФ единообразного подхода к квалификации сделок по возврату (погашению) должником ранее предоставленного внутригруппового компенсационного финансирования, как совершенных с целью причинения вреда кредиторам по пункту 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве, а не по статье 61.3 Закона о банкротстве как сделки с предпочтением. При этом, основанием для такой квалификации достаточно констатации, что сделка опосредует погашение именно внутригрупповой задолженности, возникшей вследствие предоставления должнику компенсационного финансирования и возврат такой задолженности нарушает очередность удовлетворения требований кредиторов.
Требование контролирующего должника лица (КДЛ) или аффилированного лица, предоставившего компенсационное финансирование должнику под влиянием КДЛ, подлежит удовлетворению после удовлетворения требований других кредиторов, в очередности, предшествующей распределению ликвидационной квоты (пункт 3 “Обзора судебной практики разрешения споров, связанных с установлением в процедурах банкротства требований контролирующих должника и аффилированных с ним лиц”, утв. Президиумом Верховного Суда РФ 29.01.2020).
управляющий партнер юридической компании ЮКО Юлия Иванова.
Ранее сформированная судебная практика исходила из того, что само по себе нарушение сделкой принципов очередности и пропорциональности погашения требований кредиторов не может рассматриваться как основание для ее квалификации как совершенной с целью причинения вреда кредиторам. В пункте 2 статьи 61.2 Закона о банкротстве речь идет о сделках с умыслом на причинение ущерба кредиторам. Если требование о признании сделки недействительной основано на нарушении интересов кредиторов преимущественным удовлетворением требования, спорные действия могли быть признаны недействительными лишь по специальным основаниям, предусмотренным статьей 61.3 Закона о банкротстве (Постановление Президиума ВАС РФ от 20.06.2013 № 4172/13).
По всей видимости, наличие такого умысла (намеренно преследуемой целью причинения вреда кредиторам) при погашении ранее предоставленного компенсационного финансирования, Верховный Суд РФ видит исходя из двух моментов:
– принципиальное противопоставление интересов независимых (внешних) кредиторов и внутригрупповых (аффилированных) кредиторов в банкротстве. Такое противопоставление выражается в презумпции, что внутригрупповой характер задолженности преследует цель создать подконтрольную бенефициарам должника кредиторскую задолженность для последующего уменьшения процента требований независимых кредиторов, необходимости применения более строго стандарта доказывания при проверке обоснованности требований аффилированных кредиторов и субординации корпоративных требований, обусловленных скрытым финансированием деятельности должника в кризисный период;
– закрепленных в Законе о банкротстве презумпциях, согласно которым участие в правоотношениях с должником аффилированного с ним лица предполагает недобросовестное поведение (цель причинения вреда в подозрительной сделке, осведомленность о неплатежеспособности должника и т.д.).
Поскольку требования аффилированных кредиторов подлежат погашению после всех требований независимых кредиторов, в том числе учтенных за реестром, сделки по их погашению в период подозрительности переносит на независимых кредиторов риски аффилированных кредиторов по утрате компенсационного финансирования и создает максимальную возможность для последних удовлетворить свои требования, что является серьезным нарушением баланса интересов.
Данный подход безусловно ухудшает положение аффилированных кредиторов должника, поскольку увеличивает период подозрительности для оспаривания таких сделок и влечет более негативные последствия в аспекте применения реституции.
