В Определении Конституционного Суда Российской Федерации № 2175-О от 21 сентября 2023 г. об отказе в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Л. на нарушение его конституционных прав частью первой статьи 303 Уголовного кодекса Российской Федерации дается разъяснение о правовой сущности фальсификации доказательств и дачи заведомо ложных показаний.
Суть дела
Гражданин Л. оспаривает конституционность части первой статьи 303 УК Российской Федерации, которая, устанавливая ответственность за фальсификацию доказательств по гражданскому либо административному делу участвующим в деле лицом или его представителем, за фальсификацию доказательств по делу об административном правонарушении участником производства по делу об административном правонарушении или его представителем, а равно за фальсификацию доказательств должностным лицом, уполномоченным рассматривать дела об административных правонарушениях, либо должностным лицом, уполномоченным составлять протоколы об административных правонарушениях, предусматривает за указанное преступление наказание в виде штрафа в размере от ста тысяч до трехсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от одного года до двух лет, либо в виде обязательных работ на срок до четырехсот восьмидесяти часов, либо исправительных работ на срок до двух лет, либо ареста на срок до четырех месяцев.
Как следует из обращения заявителя, а также из приложенных к нему и дополнительно полученных документов, приговором Б-кого районного суда Е. автономной области от 24 мая 2021 года он осужден за фальсификацию доказательств по возбужденному в отношении него – директора ООО «ЕКС» – делу об административном правонарушении, предусмотренном частью 1 статьи 9.23 «Нарушение правил обеспечения безопасного использования и содержания внутридомового и внутриквартирного газового оборудования» КоАП Российской Федерации. В обоснование постановленного приговора суд указал, что фальсификация была осуществлена путем изготовления в 2019 году фиктивного акта проверки вентиляционных каналов многоквартирных жилых домов и внесения в таковой заведомо ложных сведений о проведении требуемого осмотра системы вентиляции домов с газовым оборудованием. Придав данному акту проверки форму официального документа и заверив подписями двух введенных им в заблуждение лиц, Л. представил его в качестве доказательства своей невиновности, что после приобщения подложного акта проверки к материалам дела повлекло прекращение производства по делу в связи с отсутствием состава вмененного ему административного правонарушения.
Апелляционным постановлением решение оставлено без изменений.
Кассационным постановлением решение оставлено без изменений.
Постановлением Верховного Суда Российской Федерации решение оставлено без изменений.
Правомерность квалификации в приговоре содеянного Л. подтверждена апелляционным постановлением суда Е. автономной области от 21 октября 2021 года, постановлением Девятого кассационного суда общей юрисдикции от 23 июня 2022 года и постановлением Верховного Суда Российской Федерации от 5 декабря 2022 года об отказе в передаче его жалобы для рассмотрения в судебном заседании Судебной коллегии по уголовным делам этого суда.
С последним решением не нашел оснований не согласиться и заместитель Председателя Верховного Суда Российской Федерации в письме, датированном февралем 2023 года. Заявитель утверждает, что часть первая статьи 303 УК Российской Федерации не соответствует статье 19 (часть 1) Конституции Российской Федерации, поскольку, закрепляя уголовную ответственность за фальсификацию доказательств по делу об административном правонарушении участником производства по делу, она – в отличие от статьи 17.9 КоАП Российской Федерации, устанавливающей административную ответственность за заведомо ложные показание свидетеля, пояснение специалиста, заключение эксперта или заведомо неправильный перевод при производстве по делу об административном правонарушении, – допускает вопреки конституционным принципам юридического равенства и справедливости различный подход к определению видов юридической ответственности за преднамеренное искажение доказательств по делу об административном правонарушении, притом что такие доказательства подлежат оценке субъектами административно-наказательной юрисдикции в их совокупности и никакие из них не могут иметь заранее установленную силу.
Позиция Конституционного Суда
Судебная коллегия приходит к выводу о том, что из приведенных правовых позиций Конституционного Суда Российской Федерации, неоднократно высказанных им в сохраняющих свою силу решениях (постановления от 27 мая 2008 года № 8-П, от 13 июля 2010 года № 15-П, от 17 июня 2014 года № 18-П, от 16 июля 2015 года № 22-П, от 25 апреля 2018 года № 17-П, от 24 мая 2021 года № 21-П, от 24 ноября 2022 года № 51-П, от 19 апреля 2023 года № 19-П и др.), вытекает, что установление уголовной ответственности может быть признано отвечающим конституционным требованиям, только если она объективно необходима для защиты конституционных ценностей и соразмерна степени общественной опасности криминализируемого деяния (действия или бездействия), признаваемого преступлением, признаки состава которого ясно и недвусмысленно определены уголовным законом в качестве нормативного основания такой ответственности.
Несмотря на то что конституционно оправданными мотивами признания тех или иных правонарушений преступными могут служить исключительно обстоятельства, в совокупности подтверждающие криминальную степень их общественной опасности (в том числе масштаб распространенности и динамика таких правонарушений, значимость охраняемых законом ценностей, на которые они посягают, существенность причиняемого ими вреда, а также невозможность их преодоления с помощью иных правовых средств), это вовсе не свидетельствует о присущей всем признакам соответствующих деяний – исчерпывающим образом и в полной мере – уголовной степени их общественной опасности.
Криминализация деяния, неразрывно связанная с конструированием состава преступления, системообразующими элементами которого являются объект, объективная сторона, субъект и субъективная сторона, не предполагает, как отметил Конституционный Суд Российской Федерации в Постановлении от 10 февраля 2017 года № 2-П, обязательного наличия признаков преступной общественной опасности у каждого из них, – такие признаки могут отражать не все, а лишь отдельные элементы состава преступления.
Следовательно, в целях надлежащей защиты конституционно значимых ценностей законодатель полномочен прибегать к институту уголовной ответственности и в тех случаях, когда преступная степень общественной опасности конкретных категорий правонарушений охватывает собой не все, а только отдельные их составообразующие элементы.
Заявитель усматривает не конституционность части первой статьи 303 УК Российской Федерации в том, что она – вопреки законодательному признанию равнозначности доказательств по делу об административном правонарушении – устанавливает уголовную ответственность за их фальсификацию участником (его представителем) производства по такому делу, в то время как статья 17.9 КоАП Российской Федерации определяет заведомо ложные показание свидетеля, пояснение специалиста, заключение эксперта или заведомо неправильный перевод при производстве по делу об административном правонарушении в качестве административно наказуемых.
Верховный Суд Российской Федерации, руководствуясь статьей 126 Конституции Российской Федерации, разъяснил нижестоящим судам, помимо прочего, что при совершении фальсификации доказательств участником производства по делу об административном правонарушении (его представителем), в том числе по делам, отнесенным к компетенции арбитражных судов, объективная сторона преступления, предусмотренного частью первой статьи 303 УК Российской Федерации, состоит, в частности, в умышленных действиях по представлению ими должностному лицу, органу, осуществляющему производство по делу об административном правонарушении, либо суду в качестве доказательств заведомо поддельных предметов и документов; участник производства по делу, представивший такие предметы и документы в качестве доказательств через своего представителя (защитника), не осведомленного относительно их подложности и преступных намерений своего доверителя (подзащитного), несет ответственность как исполнитель данного преступления (пункт 13 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 июня 2022 года № 20 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях против правосудия»). При таких обстоятельствах установление частью первой статьи 303 УК Российской Федерации уголовной ответственности за фальсификацию доказательств по делу об административном правонарушении участником производства по делу об административном правонарушении или его представителем согласуется с повышенной степенью общественной опасности указанных противоправных действий и не вступает в противоречие с конституционными принципами необходимости, соразмерности и справедливости допустимого ограничения прав и свобод, а потому не выходит за конституционные пределы дискреционных полномочий законодателя.
Не может служить основанием для вывода о неконституционности оспариваемого законоположения и то, что оно включено в главу 31 «Преступления против правосудия» УК Российской Федерации, в то время как производство по делам об административных правонарушениях осуществляется преимущественно не судами, а во внесудебном порядке. Такое законодательное решение учитывает, что и при внесудебном производстве по делу об административном правонарушении в любом случае сохраняется возможность судебного обжалования принимаемых уполномоченными субъектами актов и, как следствие, возможность судебного разбирательства по соответствующим жалобам.
Статья 17.9 КоАП Российской Федерации, в сравнении с которой оспариваемое законоположение отступает, по мнению заявителя, от конституционных принципов справедливости и равенства, не применялась и не могла применяться в его деле, так как лицо, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, ни при каких обстоятельствах не может быть субъектом административной ответственности за дачу заведомо ложных показаний в ходе такого производства. Потому Конституционный Суд Российской Федерации полагает, что жалоба Л. представляет собой, по сути, попытку добиться проверки конституционности части первой статьи 303 УК Российской Федерации во взаимосвязи с названной нормой законодательства об административных правонарушениях в порядке абстрактного нормоконтроля. Между тем согласно статье 96 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» граждане обладают правом на обращение в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на нарушение конституционных прав и свобод законом только при условии, что таковые, по их мнению, были нарушены его применением в конкретном деле (Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 7 декабря 2010 года № 1618-О-О).
Таким образом, часть первая статьи 303 УК Российской Федерации не может рассматриваться как нарушающая конституционные права и свободы заявителя в обозначенном им аспекте.
Судебная коллегия определила: отказать в принятии к рассмотрению жалобы гражданина Л., поскольку она не отвечает требованиям Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», в соответствии с которыми жалоба в Конституционный Суд Российской Федерации признается допустимой.
Мнение эксперта
Соглашаясь с мнением всех судебных инстанций, следует отметить, что Конституционный Суд РФ при разграничении состава преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 303 УК РФ и состава административного правонарушения, предусмотренного ст. 17.9 КоАП РФ в первую очередь обращает внимание на то, что законодатель разделяет эти виды нарушений прав по степени общественной опасности, в основу своих разъяснений взяв теоретические положения о юридической ответственности.
В статье 50 Конституции РФ установлено, что при осуществлении правосудия не допускается использование доказательств, полученных с нарушением федерального закона. В связи с чем законодатель ввел обозначенные статьи, которые полностью соответствуют требованиям законодательства и стоят на защите такого объекта как правосудие. Однако, с точки зрения объективной стороны КоАП РФ предусматривает административную ответственность за заведомо ложные показания свидетеля, пояснение специалиста, заключение эксперта или заведомо неправильный перевод. Вместе с тем, в УК РФ предусмотрена уголовная ответственность за фальсификацию доказательств по гражданскому, административному делу лицом, участвующим в деле, или его представителем, а равно фальсификацию доказательств по делу об административном правонарушении участником производства по делу об административном правонарушении или его представителем, а равно фальсификация доказательств должностным лицом, уполномоченным рассматривать дела об административных правонарушениях, либо должностным лицом, уполномоченным составлять протоколы об административных правонарушениях.
Под фальсификацией доказательств понимается сознательное искажение, изменение фактов, являющихся предметом доказывания по делу, и их передача суду для рассмотрения и оценки. О фальсификации можно говорить, если участник судебного процесса предъявил суду в качестве доказательства искусственно созданные предметы или документацию, не содержащую достоверную информацию по делу; предъявил предметы и документы, в которые были внесены изменения, искажающие суть и характер доказательства, сообщил суду заведомо ложные сведения об обстоятельствах, имеющих значение для справедливого разрешения дела.
Особое внимание необходимо уделить тому, что степень общественной опасности деяния повышается за счет того, что при применении ст. 17.9 КоАП РФ речь идет об административном процессе на стадии досудебного разбирательства, в свою очередь ч. 1 ст. 303 УК РФ должна применяется, когда незаконные действия лица оказывают непосредственное воздействие на принятие решения судом.
Зарина Александра Михайловна, доцент Департамента международного и публичного права Финансового университета при Правительстве РФ, к.ю.н., доцент.
Следует отметить, что установленная вступившим в законную силу решением суда фальсификация доказательств, в результате которой был вынесен незаконный или необоснованный судебный акт, является одним из оснований для его пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам. Такой юридический факт, имеющий негативные последствия, повышает степень общественной опасности, криминализируя данное деяние лица.
Однако, сложной задачей для практики применения остается отграничение административного дела, которое носит в понимании юристов абстрактный характер, от административного судопроизводства по делу. Неоднозначным является такая формулировка ч. 1 ст. 303 УК РФ: «….фальсификацию доказательств по делу об административном правонарушении участником производства по делу об административном правонарушении или его представителем, а равно фальсификация доказательств должностным лицом, уполномоченным рассматривать дела об административных правонарушениях, либо должностным лицом, уполномоченным составлять протоколы об административных правонарушениях…».
На наш взгляд, для того, чтобы уйти от подобных разночтений следует провести разграничение административной и уголовной ответственности по стадии административного производства. Так, если деяния совершено на досудебной стадии административного процесса – применению подлежит ст. 17.9 КоАП РФ, в случае если деяние совершено в судебном разбирательстве или фальсификация лежала в основе доказывания в судебном процессе – применять ч. 1 ст. 303 УК РФ. Такая трактовка исключит неоднозначное понимание и дальнейшие судебно-следственные ошибки в будущем.