В Определении Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 06.03.2023 N 304-ЭС21-18637 по делу N А03-6737/2020 рассмотрен вопрос о том, какие действия контролирующего должника лица могут служить основанием для привлечения к субсидиарной ответственности по долгам должника, погашение которых стало невозможным после исключения последнего из ЕГРЮЛ.
Суть дела
Комитет по земельным ресурсам и землеустройству города Барнаула (далее – истец) обратился в арбитражный суд к Слесарчуку Валерию Никифоровичу (далее — ответчик) о взыскании 3 006 071, 51 руб. в порядке субсидиарной ответственности по денежным обязательствам ООО «Сибинвестстрой» (далее – должник), в том числе 2 362 015, 52 руб. задолженности по договору от 30.12.2011 № 3096-з за период с 01.01.2018 по 01.10.2019 и 644 055, 99 руб. неустойки за период с 01.02.2018 по 01.10.2019, ссылаясь на наличие оснований для привлечения ответчика к субсидиарной ответственности по обязательствам должника, исключенного из Единого государственного реестра юридических лиц (далее – ЕГРЮЛ) как недействующего юридического лица.
Решением Арбитражного суда Алтайского края от 21.12.2020, оставленным без изменения постановлением Седьмого арбитражного апелляционного суда от 23.03.2021, в удовлетворении иска отказано.
Постановлением Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 01.07.2022 решение и постановление отменены, дело направлено на новое рассмотрение в суд первой инстанции.
При новом рассмотрении дела решением Арбитражного суда Алтайского края от 23.12.2021, оставленным без изменения постановлением Седьмого арбитражного апелляционного суда от 18.04.2022, исковые требования удовлетворены.
Постановлением Арбитражного суда Западно-Сибирского округа от 22.08.2022 состоявшиеся по делу судебные акты оставлены без изменения.
Как установлено судами и подтверждается материалами дела, на основании договора аренды от 30.12.2008 N 3096-з во владение и пользование ООО “Контакт” предоставлен земельный участок из земель населенных пунктов, с кадастровым номером 22:63:050432:11, площадью 4 243 кв. м, расположенный по адресу: Алтайский край, г. Барнаул, ул. Кутузова, 2б, для завершения строительства и дальнейшей эксплуатации здания гостиницы.
На указанном земельном участке находится не завершенное строительством здание литер А, кадастровый номер 22:63:050445:223, принадлежащее на праве собственности должнику, к которому на основании 35 Земельного кодекса РФ перешли права арендатора в отношении земельного участка.
Ссылаясь на неисполнение должником своих обязательств по уплате арендных платежей, истец направил в адрес должника претензию с требованием о погашении образовавшейся задолженности по арендной плате, однако претензия оставлена без удовлетворения.
В последующем должник был исключен из ЕГРЮЛ как недействующее юридическое лицо. Единственным учредителем и генеральным директором должника на день исключения являлся ответчик.
Поскольку задолженность по арендной плате не была погашена до прекращения деятельности должника, требование о погашении данной задолженности в порядке субсидиарной ответственности предъявлено истцом к ответчику как контролирующему лицу.
Удовлетворяя иск, суды руководствовались положениями 53.1 ГК РФ, пункта 3.1 статьи 3 Федерального закона от 08.02.1998 N 14-ФЗ "Об обществах с ограниченной ответственностью" (далее - Закон об обществах с ограниченной ответственностью) и исходили из того, что ответчик в ходе рассмотрения дела не представлял какие-либо пояснения относительно причин исключения должника из ЕГРЮЛ, а также доказательств, свидетельствующих о том, что им предпринимались действия к исполнению обязательств перед истцом до момента прекращения деятельности должника. Признав на этом основании недоказанной добросовестность действий ответчика и принятие им всех мер для исполнения должником своих обязательств перед истцом, суды пришли к выводу о наличии оснований для привлечения ответчика к субсидиарной ответственности.
Не согласившись с принятыми по делу судебными актами, ответчик обратился в Верховный Суд РФ с кассационной жалобой, в которой просил об их отмене, ссылаясь на допущенные судами существенные нарушения норм материального и процессуального права.
Позиция Верховного Суда РФ
Судебная коллегия по экономическим спорам Верховного Суда РФ, рассмотрев кассационную жалобу, отменила все судебные акты нижестоящих судов и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции со следующим обоснованием.
В силу положений пункта 1 статьи 48, пунктов 1 и 2 статьи 56, пункта 1 статьи 87 ГК РФ законодательство о юридических лицах построено на основе принципов отделения их активов от активов участников, имущественной обособленности, ограниченной ответственности и самостоятельной правосубъектности.
Это предполагает наличие у участников корпораций, а также лиц, входящих в состав органов юридического лица, широкой свободы усмотрения при принятии (согласовании) деловых решений и, по общему правилу, исключает возможность привлечения упомянутых лиц к субсидиарной ответственности по обязательствам юридического лица перед иными участниками оборота.
В то же время из существа конструкции юридического лица вытекает запрет на использование правовой формы юридического лица для причинения вреда независимым участникам оборота (пункты 3-4 статьи 1, пункт 1 статьи 10, статья 1064 ГК РФ, пункты 1 и 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 21.12.2017 N 53 “О некоторых вопросах, связанных с привлечением контролирующих должника лиц к ответственности при банкротстве”, далее – постановление N 53).
Следовательно, в исключительных случаях участник корпорации и иные контролирующие лица (пункты 1-3 статьи 53.1 ГК РФ) могут быть привлечены к ответственности перед кредитором данного юридического лица, в том числе при предъявлении соответствующего иска вне рамок дела о банкротстве, если неспособность удовлетворить требования кредитора спровоцирована реализацией воли контролирующих лиц, поведение которых не отвечало критериям добросовестности и разумности, и не связано с рыночными или иными объективными факторами, деловым риском, присущим ведению предпринимательской деятельности.
Так, участник корпорации или иное контролирующее лицо могут быть привлечены к ответственности по обязательствам юридического лица, которое в действительности оказалось не более чем их "продолжением" (alter ego), в частности, когда самим участником допущено нарушение принципа обособленности имущества юридического лица, приводящее к смешению имущества участника и общества (например, использование участником банковских счетов юридического лица для проведения расчетов со своими кредиторами), если это создало условия, при которых осуществление расчетов с кредитором стало невозможным. В подобной ситуации правопорядок относится к корпорации так же, как и она относится к себе, игнорируя принципы ограниченной ответственности и защиты делового решения.
К недобросовестному поведению контролирующего лица с учетом всех обстоятельств дела может быть отнесено также избрание участником таких моделей ведения хозяйственной деятельности в рамках группы лиц и (или) способов распоряжения имуществом юридического лица, которые приводят к уменьшению его активов и не учитывают собственные интересы юридического лица, связанные с сохранением способности исправно исполнять обязательства перед независимыми участниками оборота, например, перевод деятельности на вновь созданное юридическое лицо в целях исключения ответственности перед контрагентами и т.п. (определения Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 03.11.2022 N 305-ЭС22-11632, от 15.12.2022 N 305-ЭС22-14865).
При этом исключение юридического лица из реестра в результате действий (бездействия), которые привели к такому исключению (отсутствие отчетности, расчетов в течение долгого времени, недостоверность данных реестра и т.п.), не препятствует привлечению контролирующего лица к ответственности за вред, причиненный кредиторам (пункт 3.1 статьи 3 Закона об обществах с ограниченной ответственностью), но само по себе не является основанием наступления указанной ответственности (определения Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации от 30.01.2020 N 306-ЭС19-18285, от 25.08.2020 N 307-ЭС20–180, от 30.01.2023 N 307-ЭС22-18671).
Что касается процессуальной деятельности суда по распределению бремени доказывания по данной категории дел, то в соответствии с положениям части 3 статьи 9, части 2 статьи 65 АПК РФ она должна осуществляться с учетом необходимости выравнивания объективно предопределенного неравенства в возможностях доказывания, которыми обладают контролирующее должника лицо и кредитор.
Предъявляя иск к контролирующему лицу, кредитор должен представить доказательства, обосновывающие с разумной степенью достоверности наличие у него убытков, недобросовестный или неразумный характер поведения контролирующего лица, а также то, что соответствующее поведение контролирующего лица стало необходимой и достаточной причиной невозможности погашения требований кредиторов. В случае предоставления таких доказательств, в том числе убедительной совокупности косвенных доказательств, бремя опровержения утверждений истца переходит на контролирующее лицо - ответчика, который должен, раскрыв свои документы, представить объяснения относительно того, как на самом деле осуществлялась хозяйственная деятельность (пункт 56 постановления N 53).
При этом суд вправе исходить из предположения о том, что виновные действия (бездействие) контролирующих лиц привели к невозможности исполнения обязательств перед кредитором, если установит недобросовестность поведения контролирующих лиц в процессе, например, при отказе или уклонении контролирующих лиц от представления суду характеризующих хозяйственную деятельность должника доказательств, от дачи пояснений либо их явной неполноте, и если иное не будет следовать из обстоятельств дела (постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 07.02.2023 N 6-П).
Приведенные положения законодательства, определяющие основания для привлечения контролирующих лиц к субсидиарной ответственности, а также особенности распределения бремени доказывания по данной категории споров не были учтены судами.
При рассмотрении настоящего дела судами установлено, что прекращение деятельности должника ввиду исключения из ЕГРЮЛ произошло после принятия налоговым органом решения от 17.06.2019 N 4612 о предстоящем исключении организации из реестра и его публикации, по которому возражений либо заявлений о прекращении процедуры исключения от заинтересованных лиц в налоговый орган не поступило.
В указанный период времени на арендованном земельном участке находилось не завершенное строительством здание литер А, кадастровый номер 22:63:050445:223, принадлежащее на праве собственности должнику с 08.05.2015 года.
По выводу судов, на момент проведения процедуры исключения недействующего юридического лица из ЕГРЮЛ ответчик обладал сведениями о наличии у должника имущества, за счет которого возможно было произвести погашение требований кредиторов, однако достаточных мер, направленных не его реализацию не предпринял.
С точки зрения судов, недобросовестность ответчика как единственного участника и руководителя должника заключалась в том, что, зная о задолженности общества по уплате арендных платежей, он не предпринимал действий по погашению суммы долга. Должник под его руководством перестал осуществлять какую-либо деятельность, в результате чего был исключен из ЕГРЮЛ как недействующее юридическое лицо. При этом взыскание суммы задолженности оказалось невозможным.
С высказанными в судебных актах суждениями, несмотря на попытку их обоснования критерием добросовестности, Судебная коллегия Верховного Суда Российской Федерации согласиться не может, поскольку по сути позиция судов сводится к вменению субсидиарной ответственности участнику хозяйственного общества за сам факт того, что расчеты с кредиторами не были осуществлены до прекращения деятельности общества.
В ситуации, когда единственный участник хозяйственного общества одновременно выполняет функции генерального директора, действительно присутствует риск того, что такой участник, ведущий дела общества во всей полноте, включая руководство его текущей деятельностью (участвующий в переговорах с контрагентами, заключающий сделки от имени общества, свободно распоряжающийся имуществом общества и т.п.) будет использовать правовую форму юридического лица только в качестве средства защиты от имущественных притязаний кредиторов по отношению к себе лично. Однако в силу презумпции добросовестности, пока не доказано иное, предполагается, что даже при высокой степени контроля за деятельностью общества участник отделяет собственную личность от личности корпорации.
Из материалов настоящего дела не следует, что ответчиком было допущено нарушение принципа обособленности имущества юридического лица, приводящее к смешению имущества участника и общества. В частности, судами не установлены обстоятельства, которые свидетельствовали бы об использовании ответчиком банковских счетов должника для удовлетворения личных нужд вместо осуществления расчетов с кредиторами.
При обращении в суд с настоящим иском истец также не ссылался на совершение ответчиком действий, направленных на вывод имущества должника в пользу третьих лиц на невыгодных условиях перед прекращением его деятельности.
Нельзя также сделать вывод о том, что ответчик уклонялся от представления суду доказательств, характеризующих хозяйственную деятельность должника и от дачи пояснений по сути спора. Напротив, объясняя причины, по которым обязательства перед истцом не были исполнены, ответчик указывал, что фактически должник не имело в своем распоряжении денежных средств, им предпринимались попытки привлечения инвесторов по поводу продажи не завершенного строительством здания, которые не привели к положительному результату. В материалы дела представлены ответы о нецелесообразности покупки указанного здания от ряда юридических лиц.
Следовательно, в том числе с учетом правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации, выраженной в постановлении от 07.02.2023 N 6-П, у судов отсутствовали основания для перераспределения бремени доказывания и разрешения спора на основе предположения о недобросовестности поведения ответчика.
Таким образом, истцом не приведены и судами не установлены обстоятельства, которые позволяли бы сделать вывод о том, что истец утратил возможность получения денежных средств по обязательствам должника вследствие того, что контролирующее лицо должника действовало во вред кредитору.
Комментарий специалиста
Верховный Суд РФ в очередной раз обратился к вопросу о формировании судебной практики привлечения к субсидиарной ответственности участников и руководителей по долгам юридического лица, исключенного в административном порядке из Единого государственного реестра юридических лиц (Определение Верховного Суда РФ от 30.01.2023 №307-ЭС22-18671, Определение Верховного Суда РФ от 02.03.2023 №305-ЭС22-16424).
управляющий партнер юридической компании ЮКО Юлия Иванова
Исключение юридического лица из ЕГРЮЛ в результате действий (бездействия), которые привели к такому исключению (непредоставление отчетности, отсутствие операций по банковским счетам, недостоверность указанного адреса места нахождения, сведений о руководителе или участнике), влечет за собой невозможность взыскания долга с такого должника. Однако, само по себе такое недобросовестное бездействие не является непосредственным и достаточным основанием для привлечения контролирующего лица к ответственности за невозможность погашения долгов юридического лица.
Ранее Верховный Суд РФ сделал выводы, что помимо такого бездействия необходимо, чтобы в период с момента взыскания долга и до исключения из ЕГРЮЛ у должника имелось имущество, за счет стоимости которого возможно было реальное фактическое погашение долга и прямая причинно-следственная связь между противоправными недобросовестными действиями (бездействием) и невозможностью погашения долгов юридического лица. В противном случае, сам факт исключения из ЕГРЮЛ должника при бездействии контролирующего лица не влияет на возможность кредитора получить удовлетворение.
Рассматриваемое определение Верховного Суда РФ дает обобщенные выводы касательно вопроса, какими характеристиками должны обладать действия (бездействия) контролирующего лица, чтобы быть основанием для его привлечения к субсидиарной ответственности по долгам юридического лица после исключения последнего из ЕГРЮЛ.
Невозможность погашения долгов должна быть обусловлена поведением контролирующих лиц, которое не отвечает критериям добросовестности и разумности, и не связано с рыночными или иными объективными факторами, деловым риском, присущим ведению предпринимательской деятельности. Верховный Суд РФ выделил две формы проявления такого поведения:
- Во-первых, отступление от принципа обособленности имущества юридического лица, приводящее к смешению имущества участника и общества, когда контролирующее лицо рассматривает контролируемое лицо как некое продолжение, часть себя и действия юридического лица являются по существу его собственными действиями, если это создало условия, при которых осуществление расчетов с кредитором стало невозможным. В данном случае действия контролирующего лица по существу приводят к смешению личности юридического лица и контролирующего его лица, утрате провосубъектности юридического лица, превращения последнего в некий «инструмент» для реализации личных интересов контролирующего лица.
- Во-вторых, сознательное избрание контролирующим лицом таких моделей ведения хозяйственной деятельности в рамках группы лиц и (или) способов распоряжения имуществом юридического лица, которые приводят к уменьшению его активов без учета собственных интересов юридического лица и делают невозможным сохранение способности исправно исполнять обязательства перед независимыми участниками оборота.
Также представляется важным данное Верховным Судом РФ разъяснение касательно распределения обязанности доказывания по такого рода спорам исходя из реальных возможностей контролирующего должника лица и кредитора: истец должен доказать с разумной степенью достоверности наличие убытков, недобросовестный или неразумный характер поведения контролирующего лица и наличие причинно-следственной связи между такими действиями и невозможностью погашения требований кредиторов.
При этом суд вправе презюмировать доказанность указанных обстоятельств, если установлена недобросовестность поведения контролирующих лиц в процессе, например, при отказе или уклонении контролирующих лиц от представления суду характеризующих хозяйственную деятельность должника доказательств, от дачи пояснений либо их явной неполноте, если иное не будет следовать из обстоятельств дела.
